Всё, что мы делаем — делаем в интересах пациентов. Мы хорошо понимаем, что клиника не сможет существовать, если ей перестанут доверять.

Всё, что мы делаем — делаем в интересах пациентов. Мы хорошо понимаем, что клиника не сможет существовать, если ей перестанут доверять.
В «Луч» невозможна ситуация, когда пациент заранее не знает, сколько будет стоить лечение. Все варианты и прогнозы стоимости обсуждаются с пациентом на консультации.
У меня была пациентка: 32 года, опухоль желудка, крайне неблагоприятный прогноз. От нее все отказались. На начальном этапе я объяснила ей и ее супругу: мы попробуем сделать все, что в наших силах, но я не знаю, ответит ли она на лечение.
До начала лечения она была измученная: собранные в пучок волосы, без косметики, совершенно вымотанная. На второй курс она пришла ко мне с большим букетом цветов, а я ее не узнала! Пышные кудри, макияж: «Мне очень важно, что вы в меня поверили», — сказала она тогда. После этого случая что бы там ни было, какой бы ни был прогноз - я буду верить в пациентов, в то что они смогут не упасть на колени перед болезнью и будут бороться.
Врать никогда не буду. Например, говорить пациенту что мы мол «сейчас быстренько все вылечим и никаких проблем». Потому что, чаще всего это неправда — бодаться придется в любом случае и это вовсе непросто. Онкологический больной ведь сродни ребенку: он тебе доверяет, но чувствует, когда ты врешь. Даже когда ко мне приходят родственники пациента и просят не сообщать ему о диагнозе — соврать что-нибудь, я отвечаю отказом: ваш родной человек — не дурак. Он понимает, почему он в этом отделении, лучше давайте вместе найдем способ как с ним об этом поговорить.
Был у меня пациент - молодой парень, 30 лет. У него был рак ротоглотки с метастазами в шею. Распространение было такое, что шансов на излечение почти не было. Кроме того, у него были до нас совершены серьезные ошибки в лечении, которые сильно ограничивали возможности терапии. Одним словом, дело было - дрянь. Пока шло его лечение я очень многому научился и сделал для себя как минимум четыре важных вывода:
- даже самое дорогое и недоступное лечение пациент сможет получить при одном условии – этого должен очень-очень захотеть не только пациент, но и сам врач
- не нужно себя ограничивать и самостоятельно ставить себе рамки. Если захотеть и подумать, нередко можно придумать что-то эффективное
- все равно, что о тебе будут говорить коллеги, главное – пациент и его интересы. Все остальное, конечно, важно, но вторично
- соображения «потому что я великий и так делаю» или «меня так учили» в буквальном смысле убивают людей; каждый раз, принимая то или иное решение, задавай себе “простой” вопрос - а на каком основании ты принимаешь это решение?
А парень тот, кстати, выжил и полностью вылечился. И до сих пор шлет открытки на 23 февраля и на День медика. Я их уже даже жду...
Ей было чуть больше 40 лет. Она говорила, что ее муж не очень хороший человек: бросил ее и дочь. Единственное что он сделал хорошего в ее жизни — дал красивую фамилию. Она была очень воцерковленным человеком. Как-то на перевязке мы с ней разговорились. Мне было интересно как так получается что некоторые церковные служители ездят на Мерседесах, носят дорогие часы и прочее — какие здесь взаимоотношения с Богом могут быть? Она сказала — Дмитрий Андреевич! Христос говорил — отделяйте зерна от плевел. То есть, не надо вам брать плохое от этих людей. Вам хорошее надо от них брать. Так вот через три месяца после этого я крестился.
Я никогда не буду унижать пациента и никогда не буду удерживать пациента, если считаю, что сам не смогу помочь.
Ему было 40 и у него была серьезная лимфома. Он получал тяжелую химиотерапию в клинике, где я работала. Но этот человек совсем не надевал на себя маску скорби. Он вел какой-то совершенно безбашенный образ жизни. Начать с того хотя бы, что за время лечения он умудрился развестись и найти новую жену. Кроме того, пока он лежал он бесконечно приударял за одинокими мамочками с отделения детской онкологии и, между прочим, успевал помогать им с детьми. А однажды ночью, будучи на химиотерапии, и вовсе сбежал из больницы с какими-то куртизанками. Казалось бы - ну аморальный же тип. Но я почему-то совсем не могла на него злиться и только спросила: «Вы же на тяжелой химиотерапии и у вас с иммунитетом сейчас совсем не очень… Вы хотя бы предохранялись?».
Хотя это был и очень странный человек, но я все-таки поняла что жизнерадостность — это то что я ценю в людях…
Никогда не буду наживаться на чужом горе — ни при каких обстоятельствах не назначу ради денег, того что пациенту не нужно делать.